Мужество: почему смелым судьба помогает

«Я должен напомнить вам об опасностях, с которыми сталкивались наши отцы, — сказал Ксенофонт своим испуганным солдатам, застрявшим в Персии, — чтобы вы поняли, что вы должны быть мужественными и что с помощью богов смельчаки справляются даже с самыми большими трудностями».

Вы надеваете обтягивающее трико. Вы преодолеваете страх сцены — страх, который сохраняется даже после того, как вы овладели ораторским искусством. Вы становитесь на место свидетеля. Вы сообщаете важные новости собравшимся сотрудникам. Вы просто учитесь больше не думать о том, что они думают. Вы никогда не сделаете оригинальной работы, если у вас нет оригинальности. Вы должны быть готовы не только выйти из толпы, но и встать перед нею и сказать, что вы на самом деле думаете или чувствуете. Это неспроста зовется общественной жизнью.
Мы не можем добиться успеха без обращения к публичности, наедине с собой.
Парадоксально, сказали бы стоики, но, несмотря на все наши эгоистичные заботы о себе, похоже, мы ценим мнение других людей о себе выше собственного. Освобожденный раб Эпиктет писал: «Если желаешь преуспеть, терпи, во внешних вещах имея в глазах окружающих вид неразумного глупца. Не стремись выглядеть знающим»53. Способны вы так поступать? Вам придется это делать.
Когда мы удираем туда, где комфортно, где мы не вызываем недоумения, где мы стоим в комнате у стенки, а не на виду, мы удираем от возможностей. Когда мы уступаем страху, когда мы позволяем ему решать, что нам делать, а чего не делать, мы слишком много упускаем. Не просто успех, а даже воплощение в жизни.
Кем бы мы были, если бы не заботились о покрасневшем лице? Чего могли бы добиться, если бы не возражали против света прожекторов? Если бы мы были достаточно брутальны, чтобы носить обтягивающее трико? Если бы были готовы не просто потерпеть неудачу, а сделать это на глазах у других?

В начале карьеры все было еще хуже. Красс упоминает свой вечный долг и благодарность судье, который во время одного из его первых публичных выступлений сказал, что юноша обескуражен и уничтожен страхом, и отложил слушания на другой день. Мы можем только вообразить, насколько милосердными для Красса были эти слова, поскольку он, несомненно, молился (как это тысячи раз делали и мы), чтобы его избавили от выступления: уж лучше умереть, чем продолжать.
Но мы бы не говорили о Крассе, если бы он не преодолел свой страх.